Тайные коридоры тюрьмы кресты. Народная Воля

ТЮРЬМА III ОТДЕЛЕНИЯ

Петропавловская и Шлиссельбургская крепости начали свою службу царизму в борьбе с его врагами, начиная с XVIII века. Первая из названных тюрем несла эту службу без всякого перерыва, а вторая — с коротким перерывом в период между 1870—1884 гг. Мы уже знаем, что тюрьмы Сибири и монастырские на Соловках и в Суздале были также местом заключения политических и религиозных узников, но этот перечень не исчерпывал всех мест заключения, через которые проходили названные нами группы заключенных. После временного закрытия на десять с половиной лет тюрьмы в Шлиссельбургской крепости в распоряжении правительства оставалась Петропавловская крепость. Рост революционного движения и увеличение числа осужденных к каторжным работам за революционную пропаганду привели в половине 70-х годов к открытию центральных каторжных отделений для политических в Новоборисоглебской и Новобелгородской тюрьмах близ Харькова. Эти тюрьмы по их режиму были как бы филиалами Петропавловской крепости, и их история не может быть обойдена молчанием.

В 70—80-е годы специально политической каторжной тюрьмой стала и тюрьма на Каре, в которой перебывали многие революционеры, и поэтому эта тюрьма также требует внимания историка. Эту тюрьму можно считать последней специально политической каторжной, так как, начиная с 1893 года, правительство решило покончить с термином "политические арестанты" и влить их в общую арестантскую массу. Поэтому не приходится отделять политическую каторгу от общеуголовной.

Со второй половины XIX века начало свое существование "III отделение собственной его императорского величества канцелярии". Нам неизвестно, с какого года оно обзавелось собственной тюрьмой. Конечно, специальные камеры для кратковременного содержания доставленных в III отделение должны были иметься там довольно рано. Указания на это встречаются в воспоминаниях некоторых узников. Эти воспоминания относились к описанию комнат в самом помещении III отделения, в которых содержали арестованных. Однако здесь имелось и специальное тюремное здание.

К сожалению, все наши поиски в архивах каких-либо сведений о времени открытия этой тюрьмы, о ее узниках, о ее истории не увенчались успехом.

Сведения, изложенные ниже, взяты из воспоминаний некоторых бывших заключенных этой тюрьмы и из единственной статьи, автору которой посчастливилось ознакомиться с журнальной книгой о поступлении сюда арестантов. Все сведения относятся к периоду после 1870 года .

Наиболее подробное описание тюрьмы III отделения дал революционный деятель второй половины 70-х и позднейших годов Н. С. Тютчев. Тюрьма эта находилась в Петербурге на Пантелеймоновской улице во дворе дома № 9. Это было здание в три этажа, в нижнем из которых помещалась кордегардия, на втором и третьем — камеры для заключенных. Ход в эту тюрьму вел через массивную дверь из решеток. В 70-х годах, когда сюда был заключен Тютчев, камеры были больших размеров, с двумя окнами, стекла которых были замазаны краской. Форточка была ограждена металлической чтобы помешать заключенному выбрасывать что-либо, стены камеры были окрашены желтой краской с черным бордюром внизу. Обстановка здесь была обычная тюремная и состояла из деревянного стола и стула и металлической кровати с волосяным матрацем, двумя подушками, двумя простынями и одеялом. Отступлением от общего типа было устройство двери в тюремной камере: вся верхняя часть ее была застекленная. Прогулок в этой тюрьме не производилось. Письменных принадлежностей не полагалось. Тюремная библиотека была очень скудна по содержанию. Что же касается питания, то автор воспоминаний считал его "сносным". По утрам камеры заключенных обходил жандармский офицер. Таковы сведения о тюрьме III отделения, сообщенные Тютчевым.

Побывавший в тюрьме III отделения Н. А. Морозов находился в камере не с двумя окнами, как Тютчев, а с одним окном, стекла которого были также замазаны белой краской. У дверей камеры при ее уборке вставал жандарм с саблей. По коридору все время прохаживался часовой. Морозов вспоминал о питании в этой тюрьме, которое было лучше обычного тюремного.

В. Г. Короленко провел в тюрьме III отделения в 1878 году одну ночь и часть дня.

Значительно интереснее обработанный этим же автором архивный материал в виде списка арестованных за период — с мая 1880 года по май 1883 года. Это были как раз годы развития деятельности партии "Народная воля" и борьбы с нею царизма. Поэтому в книге записи арестованных находятся имена крупнейших революционеров того периода и в том числе Желябова, Перовской, Кибальчича, Фроленко, Штромберга, Веры Фигнер и др. В общей сложности за три года через тюрьму прошло 84 человека, но некоторые из них по два, по три раза. Они размещались в 13 одиночных камерах.

Среди арестованных было 14 женщин. Срок пребывания в этой тюрьме большинства из них был два-три дня, но те немногие, которые давали откровенные показания, будучи агентами тайного сыска или предателями, оставались здесь неделями и месяцами.

Наиболее продолжительный срок содержался в тюрьме III отделения Стефанович. Он поступал в эту тюрьму трижды и содержался в ней в один из этих трех раз даже более 8 месяцев. Автор воспоминаний об Алексеевской равелине Поливанов, также побывавший в тюрьме III отделения, рассказывал, что камера № 1, соседняя с его, была запечатана сургучной печатью, которая снималась при посещении камеры жандармами и затем вновь запечатывалась. Заключенный этой камеры не отвечал на попытки Поливанова завязать сношения посредством Перестукивания. В настоящее время выяснено, что в запечатанной камере содержался Стефанович, писавший для III отделения историю революционного движения в России. Книга записи арестованных устанавливает, что Стефановичу были предоставлены собственные вещи, почти всегда отбиравшиеся у других заключенных. Бессрочные каторжные работы были сокращены Стефановичу до четырех лет. Это заставляет предполагать, что царское правительство оценило услугу, оказанную ему Стефановичем.

Ф.Покровскому удалось найти и рукописном отделе Академии наук записку Стефановича, которую он писал в тюрьме III отделения в 1882 году. Она передана в Историко-революционный фонд. Записка о русской революционной эмиграции писана для Плеве. Она обрисовывает Стефановича как прислужника III отделения. Он иронически относится к эмигрантам и как предатель называет ряд фамилий.

Другим заключенным тюрьмы III отделения, содержавшимся в ней также продолжительное время, был обвинявшийся в террористических актах Златопольский. Он доставлялся в эту тюрьму трижды и был занят здесь писанием записок "Идейные люди" и "Основание рациональной системы общественно-экономической деятельности". Но этот автор не оправдал ожиданий полиции, не дал "откровенных показаний", а потому и не получил никакой "награды".

В книге записей арестованных указывались день и час прибытия арестованного в тюрьму, место, откуда он был доставлен, куда и когда он был отправлен из тюрьмы III отделения. В особой графе перечислены принадлежавшие заключенному вещи, отобранные у него при поступлении в тюрьму. Из этих записей видно, что наибольшее количество заключенных поступало и тюрьму из Дома предварительного заключения в Петербурге, но были поступления и из других мест, начиная с Петропавловской крепости и кончая тюрьмами Сибири. Наиболее часто из тюрьмы III отделения заключенных отправляли в Петропавловскую крепость и в Дом предварительного заключения. Из книги записей видно, что доставка Желябова и Перовской, арестованных по делу 1 марта о покушении на Александра II, была произведена штабс-капитаном Соколовым, прославившимся на постах смотрителя Алексеевского равелина и новой тюрьмы в Шлиссельбурге.

Тютчев определил число камер в тюрьме III отделения цифрою 8, но по книге записей арестованных установлено, что количество камер было 13. Он затруднялся определить, где же находились остальные пять камер. Можно предположить, что они находились в самом помещении III отделения у Цепного моста. Во всяком случае имеются прямые указания на существование особых комнат для арестованных в этом отделении. Эти камеры по своей обстановке походили на комнаты в гостинице. В таком виде описал комнату в этой тюрьме для арестованных Чарушин, проведший здесь короткое время в 1874 году.

Мы воспроизведем сведения из книги с фамилиями арестованных в тюрьме III отделения, относившиеся к некоторым из заключенных. В числе этих заключенных, как говорилось выше, были арестованные по делу 1 марта 1881 г. Желябов, Перовская, Кибальчич, Рысаков. Как ни кратки о них записи в книге арестованных, они представляют интерес.

В III отделение ранее других из первомартовцев был доставлен Рысаков. Как известно, он был арестован на месте взрыва 1 марта и отвезен в Петропавловскую крепость. Отсюда он был доставлен в тюрьму III отделения 2 марта в 4 часа дня ш увезен отсюда обратно 4 марта в 11 часов 45 минут вечера. Вторично он был возвращен в тюрьму III отделения 12 марта в 3 часа ночи и оставлен здесь до 4 часов ночи 24 марта, когда -был переведен в Дом предварительного заключения.

Откровенные показания Рысакова привели к переводу в III отделение 3 марта в 3 часа 45 минут ночи Желябова. Он содержался в камере № 4 до 11 часов 15 минут вечера 4 марта. В графе книг о вещах арестантов значится отметка о передаче Соколову серебряных часов Желябова.

10 марта на Невском проспекте была арестована Перовская и 11 марта ночью, в 4 часа, была помещена в камеру № 1. В списке вещей Перовской перечислены: пальто, золотое кольцо, пенснэ, запонки к рукавчикам, 5 копеечных серебряных монет и воротниковая маленькая вуалька. Эти вещи были выданы матери Перовской. Вечером того же дня Перовская почти на три часа была вывезена для каких-то надобностей в Петропавловскую крепость. Из тюрьмы III отделения она была переведена в Дом предварительного заключения 24 марта в 3 часа 25 минут дня. Таким образом, она и Рысаков, а также Кибальчич содержались до суда одновременно в тюрьме III отделения, но сноситься между собой не могли, так как в камере каждого из них днем и ночью находились часовые.

Кибальчич содержался в камере № 2 рядом с Перовской с 6 часов 30 минут вечера 20 марта до 10 часов 30 минут 24 марта, когда был переведен в Дом предварительного заключения. Очевидно, в целях безопасности первомартовцев перевели из одной тюрьмы в другую, хотя и в один и тот же день, но в разные часы.

По словам Тютчева, содержавшийся в то время в Петропавловской крепости народоволец Клеменц рассказывал ему о предъявлении ему для опознания в III отделении головы молодого человека, хранившейся в банке со спиртом. Клеменц отозвался незнанием. Это была голова Гриневицкого, убитого брошенной им 1 марта бомбой.

За указанные годы через тюрьму III отделения, кроме названных, прошли будущие узники Алексеевского равелина, Шлиссельбургской крепости, Карийской каторги и других тюрем, а также и те, жизнь которых была прервана рукой палача. В числе этих узников были Штромберг, Рогачев, Пресняков, Ширяев, Клеточников, Тригони, Фроленко, Баранников, Щедрин, Вера Фигнер, Елизавета Ковальская и др.

ДОМ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Водворение порядка Главное тюремное управление начало с устройства зданий для тюрем, с приспособления для этой же цели других зданий и ремонта старых. Недостаток денежных средств не давал возможности расширить деятельность так, как это следовало бы.

Самой капитальной, а вместе с тем и показной работой было начало устройства в С.-Петербурге одиночной тюрьмы на 1150 арестантов.

Для столицы сооружение такой тюрьмы было необходимо не только вследствие большого числа заключенных, но и потому, что прежняя тюрьма была "совсем неприлична" для столицы: устроенная в 60-х годах на Выборгской стороне в здании бывшего винного склада времен Анны Иоанновны, краткосрочная тюрьма пришла в совершенную негодность, хотя и была кое-как отремонтирована в 1883 году.

Новая одиночная Петербургская тюрьма с ее различными служебными зданиями должна была "поразить" посетителей-иностранцев усовершенствованием тюремной архитектуры. Так было в столице. В прочих же местах, по словам самого Главного тюремного управления, оно не пренебрегало никакими зданиями, лишь бы они представляли малейшее удобство для приспособления их под тюремные помещения. Что касается одиночных камер, то за отчетные десять лет (1879— 1889 гг.) эти камеры были возведены в новых тюрьмах в количестве 1568.

Это был один из видов того нового "порядка", который для заключенных оказался тяжелее самого худшего тюремного "хаоса".

Тюремная часть в общей смете государственных расходов всегда вызывала попытки навести экономию именно за ее счет. Потребности в расходах возрастали, а ассигнования из года в год уменьшались. Так, например, в 1875 году на тюремные расходы требовалось 500313 руб., а было отпущено 300000 руб., в 1879 году—737000 руб., а отпущено — 177505 руб.

Казалось бы, что часть расходов по тюрьме должна была покрываться доходом от труда заключенных. Из двух предшествующих томов "Истории царской тюрьмы" нам известно, что никакой организации труда в местах заключения не было: арестанты изнывали от безделья. Однако Главное тюремное управление выдвинуло этот вопрос лишь в 1882 году, а законодательное разрешение он получил только 6 января 1886 г. Но на этом вопросе мы остановимся позднее.

Значительно дальше, чем отчет Главного тюремного управления, в описании отрицательных сторон русской тюрьмы 70-х годов идут авторы мемуаров и немногих статей научного или публицистического содержания.

Воспоминаний о пребывании в тюрьмах за 70-е годы немного, а в некоторых случаях такие воспоминания появились в печати сравнительно поздно.

В этой литературе есть одна общая черта: для обрисовки состояния мест заключения в России — были ли это полицейские арестные дома, тюремные замки или каторжные тюрьмы — у всех авторов нет другой краски, кроме черной. Иногда очень резко различается стиль авторов—то иронический, то негодующий, то критический, но мы имеем всегда налицо самую отрицательную оценку состояния тюрьмы в 70-е годы.

В оценке тюрьмы сходятся такие контрасты, как, например, прокурор, а позднее — министр юстиции Муравьев, и те, кого прокуроры сажали в тюрьмы, как, например, писатель В. Г. Короленко.

Муравьев, описывая состояние тюрем за 1877 год, считал, что они, за все время их существования в России вплоть до указанного года, находились в первобытном состоянии. Не приходится "искать ни цельности, ни единства, ни проведения какой-нибудь одной руководящей мысли". Говоря о тюремном служебном персонале, этот блюститель "законности и порядка" писал: "По исстари сложившимся и крепко всосавшимся в русскую жизнь понятиям, ни малейшим общественным уважением и сочувствием они не пользуются; никакого почти образовательного ценза, а тем более каких-либо специальных сведений от лиц, их занимающих, не требуется, а в довершение всего вознаграждение они получают самое ничтожное, доходящее чуть не до смешного".

Такая характеристика тюремного персонала не мешала этому прокурору вверять тюремной администрации огромную массу заключенных. Они попадали в тюрьмы "старой, первобытной, традиционной и дореформенной формации". Здесь они заболевали физически и морально и преждевременно гибли.

Описание тюремных замков, подследственных камер и полицейских участков, сделанное Муравьевым, совпадает с описанием их В. Г. Короленко. Разница только в том, что Муравьев был одним из хозяев этих тюрем, а Короленко на самом себе испытал их тяжесть.

Ко времени учреждения Главного тюремного управления и начала его строительной деятельности в Петербурге, кроме известной нам тюрьмы Трубецкого бастиона, существовала еще одна тюрьма новой постройки. Это был Дом предварительного заключения, открытый 1 августа 1875 г. Огромное шестиэтажное здание содержало 63 камеры по системе общего заключения и 317 одиночных камер, из которых 285 для мужчин и 32 для женщин. Постройка здания стоила по тому времени очень большой суммы — около 800000 рублей. Показателем того, насколько непрочно оно строилось, служит происшедший при постройке обвал и пролом потолков во всех этажах до подвального. Новая тюрьма была очень обширной и рассчитана на содержание 700 заключенных. Воздвигнутая в столице, она должна была служить и для показа иностранцам. Следуя иностранным образцам, строители тюрьмы воздвигли на дворе тюрьмы одиночные дворики для прогулок. Однако фактически здесь не проводилось того строгого и полного разобщения заключенных, которое проводилось в Трубецком бастионе.

Мы имеем описание одиночной камеры в Доме предварительного заключения политического заключенного Синегуба, сделанное им в год открытия этой тюрьмы. Он указывал на очень малый размер камеры, загроможденной несколькими предметами, а именно: кроватью, прикрепленной к стене, раковиной умывальника, стульчаком судна, табуреткой, столиком, трубой отопления и полками для посуды. Для того чтобы ходить по камере, приходилось откидывать к стене кровать, табуретку и столик. Окно в камере было с матовыми стеклами в двойной железной раме, верхняя часть рамы могла быть приоткрываема на длину очень короткой цепочки.

Кроме приведенного описания одиночной камеры этой гигантской новой тюрьмы, до нас дошло также описание одного из ее карцеров. Описание было сделано тюремным врачом, посетившим этот карцер в июле 1877 года, когда в нем находился политический заключенный.

Карцер был помещен рядом с машинной топкой и потому в нем была нестерпимая жара. Расположенный в нижнем этаже, он перед этим в течение некоторого времени служил отхожим местом для дворников. Введенный сюда врач рассмотрел при свете огарка на черном асфальтовом полу кучки человеческих испражнений различной давности. Среди них в абсолютной темноте лежал наказанный. Большие белые черви кишели на свежих испражнениях. Заключенный, проведший здесь уже почти сутки, находился в состоянии, близком к безумию. Он вышиб в двери форточку и выбрасывал через нее испражнения в коридор, запачкав ими пол и стенку. Доктору удалось перевести этого наказанного из смрадного и удушливого карцера в больницу.

Об ужасном карцере было доведено до сведения председателя комиссии тюремной реформы (Грота), который и посетил карцер. Но к его посещению все было вычищено, вымыто, проветрено, продезинфицировано и поставлено жестяное ведро с крышкой. Всё оказалось в должном порядке. Только термометр показывал 22° по Реомюру, но на это не было обращено внимания. Все сошло для тюремного начальства благополучно. Оно могло и впредь пользоваться этим местом дисциплинарного наказания в новой усовершенствованной тюрьме.

Режим этой тюрьмы определялся особой инструкцией. Она предоставляла заключенным привилегированных сословий право получать вместо пищи натурой ее стоимость и расходовать вместе со своими деньгами на улучшение питания. Но инструкция не освобождала никого от обязанности убирать свою камеру, и этот параграф инструкции вызывал негодование защитников интереса привилегированного класса. Один из них просил читателя представить себе картину унижения, когда лицо привилегированного сословия, вооруженное шваброй или мочалкой, убирает камеру.

Внутренний распорядок в этой тюрьме учитывал, что в ней содержатся еще не осужденные, а потому допускал несколько шире, чем обычно, свидания, переписку и, при желании, занятия трудом. Своеобразным пунктом инструкции был пункт, запрещающий брить усы и бакенбарды тем, кто их имел, или отращивать их тем, кто их не имел.

Относительно режима в этой тюрьме за 70-е годы имеются указания в виде воспоминаний политических заключенных. Это были годы разбирательства нескольких крупных политических процессов и в том числе процесса участников демонстрации на площади перед Казанским собором, процесса 193-х, процесса 50-ти и др. Многие из участников этих судебных процессов, заключенные в одиночные камеры Дома предварительного заключения, вели упорную борьбу с тюремным режимом и, в первую очередь, стремились установить между собой общение.

Большое число заключенных, их солидарность и энергия и самая новизна начатой борьбы приводили тюремную администрацию в состояние нерешительности. Опасение еще более крупных нарушений тюремной инструкции и общих волнений в тюрьме заставляло мириться с происходившими нарушениями правил тюремной дисциплины. Нарушение же тюремных правил фактически упразднило разобщение арестованных.

Так, например, Синегуб, привлекавшийся по процессу 193-х, вспоминал, как заключенные, выставив оконные рамы, устраивали митинги, слушали певцов и вели общие разговоры. Кроме того, они соединили одиночные камеры между собой бечевками, протянутыми по наружной стене между окнами одиночных камер. Они переправляли по этим бечевкам друг другу различные предметы. Тюремная администрация оказывалась бессильной воспрепятствовать этому. Но арестованные пошли еще дальше. Размещенные в одиночных двориках для прогулок, они перелезали через стену этих двориков и сходились вместе на общем дворе. Стража не могла им помешать.

Цитированный нами автор описал способ общения арестованных через канализационные трубы, когда могли разговаривать узники двенадцати камер. Таким образом, одиночная тюрьма была превращена в общую. Синегуб отметил еще одно важное послабление тюремного режима в это время: свидания заключенных с родными и близкими происходили наедине в одиночных камерах.

В такой обстановке "тюремных вольностей" 13 июля 1877 г. в этой тюрьме произошло событие исключительной важности. По распоряжению петербургского градоначальника генерал-майора Трепова, как мы уже знаем из второй главы, был высечен розгами студент Боголюбов (Емельянов), содержавшийся в Доме предварительного заключения. Это возмутительное событие не только потрясло население тюрьмы, но и глубоко взволновало широкие общественные круги. Оно вызвало покушение Веры Засулич на жизнь этого царского сатрапа.

Очевидцем этого события был Синегуб, описавший его немного иначе, чем выяснилось на суде. Находясь на подоконнике в своей камере, он видел, как во двор тюрьмы, во время нахождения там политических, вошел градоначальник Тренов. Среди прогуливавшихся находился также Боголюбов, осужденный в каторжные работы по делу о демонстрации на площади перед Казанским собором. Трепов подошел к Боголюбову и с криком: "Как ты смеешь стоять передо мной в шапке!"—ударом кулака сбил шапку с его головы. Сидевшие на подоконниках заключенные видели это и слышали крики Трепова. Из окон тюрьмы понеслись крики по адресу Трепова: "Палач! Мерзавец! Трепов! Вон, подлец!". К окнам подбежали остальные заключенные. Негодующие крики достигли огромной силы. По словам автора воспоминаний, Трепов, когда шум несколько стих, крикнул помощнику начальника тюрьмы, указывая на Боголюбова: "Увести его и выпороть!". После этого шум еще более усилился. До трехсот арестованных стучали в двери своих камер во всех шести этажах, кричали, ломали, что можно было сломать в их одиночках. Помощник начальника тюрьмы вскоре нагло объявил сидевшим заключенным во втором этаже, что приказание Трепова выполнено и наказанный получил 13 ударов розгами.

По словам другого свидетеля, тюремного врача Герценштейна, явившегося в тюрьму в самый разгар протеста узников, наказание розгами было произведено в коридоре близ камеры Боголюбова. Этот автор полагает, что заключенные в камерах этого коридора должны были слышать весь процесс этого грубейшего надругательства над политическим осужденным.

Доктор Герценштейн вспоминал, какой невероятной силы достиг протест заключенных. В женском отделении эти протесты сопровождались истерическими рыданиями и обмороками. Некоторые из узниц видели пучки розог в руках полицейских, которые, смеясь, знаками показывали им, что производят порку...

В тюрьму была введена полиция. Синегуб описал картину избиения полицейскими заключенных. Их били кулаками и топтали ногами. Избитых волокли за ноги в карцер. Некоторых избитых пришлось поместить в больницу. Избиение стало известно в самых широких кругах Петербурга. Доктор Герценштейн, оказывавший помощь избитым, был немедленно уволен за выраженную им готовность выступить свидетелем насилий, совершенных полицейскими. Конечно, полицейские дознания и следствия ни к каким результатам не привели: не в интересах администрации было раскрыть совершенное безобразие.

Долго продолжавшиеся тюремные волнения закончились решением некоторых из революционеров совершить посягательство на главных виновников насилия и в первую очередь на Трепова. Скоро известие о таком же решении пришло и с воли. Через полгода после нанесения удара Треповым Боголюбову и наказания последнего розгами — 24 января 1878 г.— раздался выстрел Веры Засулич в Трепова. Через два месяца — 31 марта 1878 г.— суд присяжных вынес ей, как мы уже знаем, оправдательный вердикт. Этим самым приговором был заклеймен позором Трепов и тот политический строй, который создал Трепова. Знаменательно, что громовыми аплодисментами и криками "ура" были прерваны слова защитника подсудимой, когда он говорил о раздавшемся стоне Боголюбова: "...Этот стон раздался, то не был стон физической боли — не на нее рассчитывали: то был мучительный стон удушенного, униженного, поруганного, раздавленного человека. Священнодействие совершилось, позорная жертва была принесена...".

Председательствовавший на этом процессе А. Ф. Кони вспоминал, как публика встретила оправдательный вердикт: "Крики несдержанной радости, истерические рыдания, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы: "Браво! Молодцы! Вера! Верочка!"— все слилось в один треск, стон и вопль. Многие крестились; на верхнем, более демократическом отделении для публики, обнимались". Еще более бурно была выражена радость на улице.

Тюрьма " КРЕСТЫ"

Ныне - Федеральное государственное учреждение"Следственный изолятор № 1
Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Санкт-Петербургу и
Ленинградской области" (ФГУ ИЗ-47/1 ГУФСИН России по Спб и ЛО )

195009, Санкт-Петербург, Арсенальная наб., д. 7. "Кресты", бытовое, полуофициальное наименование Санкт-Петербургского Следственного изолятора №1, архитектурный образ пенитенциарного символа раскаяния и спасения преступника, заключенного в эту тюрьму.
Этот символ возникает от созерцания архитектурно-пространственного образа двух корпусов одиночного заключения, каждый из которых построен в форме греческого креста, православного, четырехконечного, равностороннего с центром в форме башни.В обширной инструкции по постройке тюрьмы было рекомендовано: "Тюрьма должна быть построена прочно и удобно, но совершенно просто, без лишних украшений и роскоши, нередко допускаемых в западных государствах и столь нежелательных для России, где предстоит построить значительное количество мест заключения".

Автор и строитель "Крестов" Томишко А.И. при возведении тюрьмы применил известный в тюрьмостроении принцип паноптикума, означающего в отличие от старых тюрем - темниц, максимально возможную открытость, освещенность тюремных помещений с целью постоянного и всеохватывающего наблюдения за арестантами; последние превращаются как бы в актеров на ярко освещенной сцене.
Как тюремный комплекс "Крестов" сформировались в 1877 - 1891 на правом берегу Большой Невы, Выборгской части. В 1877 - 1878 построена по проекту Антипова Н.А. каменная ограда по периметру старой тюрьмы, возникшей в 1867 году в результате приспособления Львовым В.П. складов "Винного городка" времен Анны Ивановны под срочную тюрьму. В 1867 году склады подверглись переоборудованию, и по проекту архитектора В.П.Львова была построена уголовная тюрьма. Просуществовав около 20 лет, она перестала отвечать нуждам тюремного ведомства, так как была мала, тесна и условия содержания арестантов оставляли желать лучшего, Здесь было решено построить новую тюрьму. Строительство, продолжавшееся 5 лет и 7 месяцев, завершилось в 1890 году. Осуществлялось оно хозспособом: заключенные, находящиеся в старой тюрьме, строили новую и по мере строительства новых зданий переходили в них, а старые ломали. Все здания тюрьмы строились из красного кирпича аНа участке в 10925 кв. саженей по программе, утвержденной 08.03.1884 Александром III , в 1884 - 1889 возведены "Кресты". Завершающей стройкой комплекса является возведенный в 1890 — 1891 жилой флигель для надзирателей по проекту Макарова И.П.
Украшением комплекса являлась домовая крестокупольная пятиглавая церковь во имя Св. Александра Невского на 400 мест, венчающая административное здание. Она создана в неорусско-византийском стиле с применением кладки из красного кирпича, как и весь тюремный комплекс. Все интерьеры росписаны Садиковым С.И., а иконостас по рисунку Томишко А.И. изготовлен на средства казанского мецената Тюфилина (не сохранились) Освящена 03.07.1890 епископом Выборгским Антонием. С октября 1886 в "К" впервые в истории российских тюрем зажёгся свет электоролампочек. "К" расчитаны на содержание 1350 арестантов, в том числе 950 в режиме одиночного содержания, 200 - в условиях общего содержания, но с ночным разъединением и 200 - больничного лечения.
Кресты" являлись самой крупной стройкой в программе преобразования "тюремной части" в Российской империи, осуществлённой Главным Тюремным Управлением Министерства Внутренних Дел. Тюрьма называлась образцовой; на основе её проекта в России возведено 28 тюрем, но меньших размеров. Она создавалась со статусом Санкт- Петербургской краткосрочной одиночной тюрьмы. "К" являются правопреемницей старой срочной тюрьмы, от которой они унаследовали статус первой в России карательно - исправительной тюрьмы (с 1871 года) и краткосрочной (с 1880 года).

Подавляющая масса осужденных содержалась в "Крестах" за общеуголовные правонарушения, от 3,6 до 5,0 % - за государственные преступления; от 50 до 70 % имели срок тюремного заключения от 3 до 6 месяцев. В обязанность арестантов вменялись учеба в школе и принудительный труд. Но арестантам предоставлялась возможность применять свои творческие возможности в ремеслах. В результате "К" вручена Золотая медаль Всероссийской кустарно - промышленной выставки 1902 в С-Петербурге "За замечательно разнообразную постановку ручного труда и очень хорошие изделия". С 12.1890 в "К" начала свою деятельность первая в России тюремная типография. Благодаря этой печатни, оказалось возможным сформировать в МВД и Главном тюремном управлении обширные библиотеки служебной литературы. В ней печатался вплоть до 1917 журнал "Тюремный вестник", сыгравший заметную роль в профессиональной подготовке лиц тюремного управления и надзора.
Нарушения арестантами своих обязанностей влекли строгие наказания от лишения переписки и свидания до удержания заработка и водворения в светлый или темный карцер от 6 до 30 суток с лишением постели и горячей пищи.
Учитывая особую тяжесть одиночного заключения, Законом от 15.06.1887 принята зачетная система, что позволяло сокращать реальный срок пребывания в одиночной тюрьме. В 90-х годах XIX века в "К" отбывали наказание народовольцы Александров (Ольминский) М.С., Браудо В.И., Ергин А.А., Приютов В.П. и др.
В соответствии с Законом от 13.12.1895 "К" в состав "тюремной части гражданского ведомства" переданы из МВД в "заведывание" Министерства Юстиции. "К" в ходе революционных событий 1905-1907 фактически превращены в тюрьму "общего устройства". В ней содержались осужденные, следственные, даже административно арестованные. Увеличилась доля арестантов, осуждённых за политические преступления. В 1905-1907 в "К" содержались Калинин М.И., Керенский А.Ф.Буренин Н.Е Павлович М.П., Васильев- Северянин В.П. и др.
В конце апреля 1907 по инициативе политических заключенных в "К" разразились "беспорядки" арестантов. В процессе их усмирения убит политический арестант Вейденбаум. 13.08.1907 эсер Макаров из летучего отряда Северной области совершил теракт, в результате был убит начальник "К" полковник Иванов А.А.
Летом 1908 в "К" отбывали трёхмесячный срок тюремного заключения, определенного 18.11.1907 приговором Особого присутствия Петербургской судебной палаты, бывшие депутаты 1-ой Гос. Думы, принявшие после роспуска Думы в 1906 "Выборгское воззвание". Вечером 27.02.1917 митинговавшие у Финляндского вокзала рабочие, солдаты и матросы по призыву Калинина М.И. штурмовали "К". Овладев тюрьмою, они выпустили из нее всех уголовных и политических арестантов, а их дела сожгли на костре. В июльские дни 1917 распоряжением Временного правительства в "К" заключены Луначарский А.В., Троцкий Л.Б., Лебедев-Полянский П.И. и др. Утром 25.10.1917 по требованию ВРК все большевики были выпущены из тюрьмы.
В период революционных событий Октября 1917 "К" находились в подчинении Бюро Комиссаров по тюремным делам, которое было сформировано ВРК. Непосредственно "К" контролировал комиссар Василий Павлов. Он сформировал из сотрудников "К" комитет по управлению тюрьмою. Собранием тех же работников "К" выражено доверие поручику Васкевичу П,Н, продолжать руководить тюрьмою в качестве ее начальника.
С упразднением Бюро Комиссаров руководство Исполкома Совдепа Выборгского района в своем представлении 09.12Л918 Петросовету отмечало: "В "К"... люди умирают с голода. Сидят долгие месяцы без следствия, не зная подчас, за что сидят. Рядом с живыми людьми лежат умершие от голода и истощения...", просило передать тюрьму в ведение Выборгского Исполкома. В период революционных событий февраля 1917 арестованные министры царского правительства, видные жандармы и полицейские чины, сановники доставлялись из Таврического дворца в "К", а в 1917-1918-из Петропавловской крепости.
В 1920 "К" из одиночной тюрьмы преобразованы во 2-ой лагерь принудительных работ особого назначения и из комиссариата юстиции переданы в ведение отдела Управления Исполкома Петросовета. В конце 1923 тюрьма вливается в Петроградское Губернское ОПТУ (ПГ ОГПУ) и получает статус Петроградской окружной изоляционной тюрьмы (ПОИТ). В 1934 "К" входит в систему тюремного отдела УНКВД Ленобласти. Ей присваивается статус общей следственной тюрьмы, а с 1953 - тюрьмы №1
В связи с уверенностью Н.С. Хрущева о скором исчезновении в СССР преступности повсеместно в стране стали закрываться тюрьмы, тем более -возведенные "царизмом". В соответствии с этим в 1960 закрыли в Ленинграде пересыльную и тюрьму №2, а тюремный отдел УМВД по Ленинградской области преобразовали в отделение и передали в ведение отдела мест заключения (ОМЗ).
В 1963 "К" присвоили статус следственного изолятора. Поэтому осуждённых к тюремному заключению передали в тюрьмы, специально предназначенные для работы с этими лицами. В 1983 из "К" вывели несовершеннолетних и женщин.
В 1998 года "К" подчинены Главному Управлению Исполнения Наказания Минюста РФ по г. Санкт- Петербургу и Ленинградской области.